Соблазненная - Страница 70

— Калона бежал без тебя, хоть ты и был его любимчиком.

— Да! — крикнул в ответ Рефаим, не в силах скрыть горечи и бешенства, которые пробудили в его душе эти слова.

Ненадолго потеряв интерес к Рефаиму, Николь повернулась к своим дружкам и сказала:

— Это значит, что они скоро вернутся. Этот птенчик — любимый сынок Калоны. Он ни за что не бросит его здесь навсегда. А мы — ее любимцы. Калона вернется за ним, а она — за нами!

— Ты говоришь о Красной, о Стиви Рей?

Одним молниеносным движением Николь метнулась к Рефаиму, схватила его за израненные плечи, а потом со сверхъестественной силой оторвала от земли и швырнула в стену туннеля. Полыхая красными глазами, она наклонилась над упавшим пересмешником и прошипела, обжигая его лицо своим гнилостным дыханием:

— Я хочу, чтобы ты кое-что запомнил, птенчик. Стиви Рей или Красная, как ты ее называешь, не наша верховная жрица. Она нам не указ и не начальник. Она не одна из нас. Она — никто. Стиви Рей хороводится с Зои и ее командой, а мы этого очень не любим. У нас нет верховной жрицы, ты понял? Но у нас есть королева, и зовут ее Неферет. А теперь объясни мне, откуда эта странная одержимость Стиви Рей? Почему ты через слово упоминаешь ее имя?

Волны дикой боли прокатывались по телу Рефаима. Раздробленное крыло горело огнем, заставляя его тело корчиться в судорогах агонии. О, как бы хотел он сейчас снова быть целым и невредимым, чтобы одним ударом клюва вырвать жизнь у этой надменной красной недолетки!

Но он не был невредим и больше никогда не будет целым. Он был слаб, ранен и одинок.

— Мой отец хотел захватить ее в плен. Он говорил, что она очень опасна. Неферет тоже не доверяла ей. У меня нет никакой одержимости. Я лишь исполняю волю своего отца, — выдавил из себя Рефаим, превозмогая боль.

— Давай проверим, правду ли ты говоришь, — промурлыкала Николь. С этими словами она еще крепче стиснула его плечи, закрыла глаза и склонила голову набок.

Это было невероятно, но Рефаим почувствовал, как ее ладони начали раскаляться. Жар растекся по его телу, заставил кровь бежать быстрее, застучал в жилах в такт лихорадочному стуку сердца.

По телу Николь пробежала дрожь. Она открыла глаза и подняла голову. Потом улыбнулась медленной торжествующей улыбкой.

Продолжая прижимать Рефаима к стене, она долго-долго глядела ему в глаза, а затем брезгливо убрала руки. Когда он беспомощно рухнул на пол, она посмотрела на него сверху вниз и сказала:

— Она спасла тебя.

— Что? — взревел Куртис.

— Стиви Рей спасла его? — ахнула Старр.

Но Николь и Рефаим вели себя так, будто в тесной кухне не было никого, кроме них двоих.

— Да, она меня спасла, — выдавил Рефаим, стараясь выровнять свое дыхание и не потерять сознание.

Больше он ничего не сказал, а только корчился от боли и пытался понять, что же произошло. Дотронувшись до него, эта красная недолетка сделала с ним нечто очень странное, позволившее ей проникнуть в его разум, а может быть, даже в душу. Это было несомненно, но он успел почувствовать и еще кое-что.

Рефаим оказался непохож на всех тех, до кого Николь дотрагивалась прежде — несмотря на все свои способности, она с трудом могла прочесть его мысли.

— Зачем Стиви Рей сделала это? — спросила его Николь.

— Ты видела мои мысли. Ты знаешь, что я не имею ни малейшего представления об этом.

— Это похоже на правду, — медленно произнесла Николь. — Но правда и то, что я не нашла внутри тебя никакой злобы по отношению к ней. Как ты это объяснишь?

— Я не совсем понял, о чем ты спрашиваешь? Злоба? Что это такое? И зачем мне злиться, чтобы делать свое дело?

— Не совсем понял! — презрительно передразнила Николь. — Можно подумать, ты способен хоть что-то понять! Твой разум похож на выгребную яму, в жизни не видела более странной помойки. Короче, птенчик, объясняю на пальцах. Только что ты заливал нам, что продолжаешь служить своему папочке и исполнять его волю. Но разве это не означает, что ты должен хотеть поймать или убить Стиви Рей?

— Мой отец не хотел ее убивать. Он хотел, чтобы мы доставили ее к нему — целой и невредимой, чтобы он мог ее изучить и использовать ее силы себе на пользу, — ответил Рефаим.

— Красиво свистишь, птенчик. Но беда в том, что, заглянув в твои птичьи мозги, я не прочла в них желания схватить ее!

— Как я могу схватить ее сейчас? Ее же здесь нет.

— Не пытайся показаться тупее, чем ты есть! — рявкнула Николь. — Если ты хочешь сцапать Стиви Рей, то должен хотеть этого всегда, независимо от того, здесь она или не здесь.

— Но это нелогично!

Николь мрачно уставилась ему в лицо.

— Ответь мне на один вопрос, птенчик. Ты с нами или нет?

— С вами?

— Да, с нами. Мы собираемся убить Стиви Рей, — Николь произнесла это совершенно спокойно, но потом с нечеловеческой скоростью бросилась к Рефаиму и железной хваткой вцепилась в его руку. Предплечье опять вспыхнуло огнем, и пересмешник догадался, что Николь вновь проникла в его мысли. — Что выбираешь? Ты с нами или нет?

Рефаим знал, что должен ответить. Возможно, Николь не может прочесть все его мысли, но у нее хватит способностей почувствовать то, что он попытается скрыть. Мгновенно приняв решение, он посмотрел в горящие красные глаза недолетки и честно ответил:

— Я сын своего отца.

Несколько мгновений Николь продолжала смотреть на него, прожигая его руку своим горящим прикосновением. Потом снова улыбнулась коварной улыбкой.

— Хороший ответ, птенчик. А ты не так глуп, как мне показалось вначале. Это главная мысль, которую мне удалось откопать в твоей пустой птичьей голове. Что ж, ты определенно сын своего отца. — Она выпустила его руку. — Добро пожаловать в мою команду, и не трусь. Поскольку твоего папочки здесь нет, не думаю, что ему очень важно, живой ты поймаешь ее или мертвой.